Биография
«Давайте снимем это кино»
Никогда я еще не испытывал такого удовольствия, как во время работы над проектом «Россия 88». Думаю, не я один, хотя мои новые и старые кино-друзья делали вид, что они тертые кинематографические калачи, и их ничем не удивишь. И все же не было такого человека на площадке, у которого бы глаз не блестел.
Все началось слишком давно, чтобы назвать точную дату рождения идеи. У моего товарища, режиссера Павла Бардина этих идей столько, что хватило бы не на одну творческую карьеру. Вот, только беда в том, что начать одну единственную, но свою, намного сложнее, чем десять чужих. Когда стало ясно, что девчачьи сериалы и чужие полные метры – это тупик, тогда-то мы и решили снимать свое кино вместе.
Вместе — это значит, все участвуют. Всё, что есть дома, одежда, реквизит, деньги, сам дом, в конце концов, всё идет в ход. Вопрос «где взять денег?», практически, не стоял. Так как съемку мы хотели начать на собственную видеокамеру, то и нужно-то было всего-ничего. Сейчас дипломы во ВГИКЕ дороже снимают, чем мы собирались потратить изначально на «кино всей жизни».
Я сказал Бардину: «Деньги соберем с друзей. Пятьсот долларов потянет каждый. (Дело-то было до кризиса). Сто друзей по пятьсот долларов — уже «полтинник». Снимай — не хочу». Он поверил. И я сам поверил, что еще ужаснее.
Как выяснилось в скором времени, чтобы объехать сто друзей, нужно немало времени, а его-то у нас как раз и не было. Поэтому сбор средств был хаотичным, малопринципным, и продолжался вплоть до крайнего съемочного дня.
Но что это я, как заскорузлый продюсер, все о деньгах, да о деньгах? Как сказал наш нынешний помощник, старший и опытный товарищ Александр Роднянский: «Если б у вас было хотя бы пятьсот тысяч долларов, ничего бы вы не сняли — так и ковырялись с подготовительным периодом до кризиса». Наверное, он и прав. Дело было совсем не в деньгах.
Как часто нас останавливает их отсутствие. Мои обещания собрать денег на фильм были чистым блефом. Если даже Бардин это и понимал, то решил не думать на эту тему. Его дело снимать — вот это и был главный кураж.
Петька Федоров согласился сниматься еще за год до старта проекта или даже за полтора. Сериал «Клуб», который познакомил Пашу с Петей, остался позади. Над воспоминаниями витали нереализованные фантазии — взять камеру, вдвоем снять что-то короткое, но дерзкое, настоящее и трогательное. Когда Паша Бардин решился снимать, долго уговаривать Федорова уже не пришлось.
Честно говоря, эти двое просто сорвались с цепи, и самое главное в этой ситуации было максимально раздвинуть рамки возможностей. Слава Богу, они всегда знали цену деньгам, поэтому первые поездки за одеждой в магазин под кодовым названием «скинхед секонд-хенд» обнадежил. Весьма вероятно, что эти выцветшие джинсы и потертый «бомбер» носил именно тот самый персонаж, о котором многие сейчас предпочитают не говорить вслух.
Тематика нашего фильма неприглядна. Многие из съемочной группы только потом поняли, насколько все уныло и практично в этом националистическом болоте. Когда поняли, было уже поздно. Никто не ушел, хотя и было тяжело ассоциировать себя с этим, вживаться.
Многие удивились, как в этой атмосфере дотянул до «шапки» наш прирожденный оператор Сергей Дандурян. Это Дуду сказал: «Какая видеокамера? Пленка! Вы же собрались снимать ночью без света — это будет видно только на кинопленке». Когда в эту его кинокамеру полилась ненависть и глупость человеческая, ему было очень тяжело.
В кино есть эпизод в электричке, где главный герой скинхед берет интервью у пассажиров с одним только вопросом: «Как Вы считаете, Россия должна быть только для русских?» Почти все ответили утвердительно. Наверное, именно в этот момент стало отчетливо понятно, что мы здесь не просто кино снимаем. Дуду тогда, наверняка, хотелось развернуться и убежать прочь от нашего проекта, и другого такого оператора мы бы не нашли. Но он остался, как вы уже поняли.
Дандурян отлично схватил концепцию субъективной камеры. В этом фильме скинхеды снимают кино сами про себя. Один из них очень любит кино, считает, что он в нем разбирается, думает, что знает, как надо снимать. Это передано великолепно — потуги дилетанта ровно поставить камеру и выстроить кадр. Стоит ли говорить, что Дуду не скатился в бессмысленное дерганье картинки и не унесся в художественное творчество.
Прием субъективной камеры родился именно из малого бюджета, и он одновременно и позволял многое – некоторая грязь, иногда срежисированная, иногда спонтанная, и обязывал ко многому — каждая сцена игралась от начала до конца. Не спрятаться, не подворовать. Никто не продал эту идею, не испохабил, за что актерам тоже отдельное спасибо.
Поначалу фильм задумывался, как любовная история девушки Юли и кавказского юноши Роберта. Эдакая история Ромео и Джульетты, расказанная глазами ее брата, Тибальта. В процессе подготовки фильма и самих съемок ненависть практически поглотила всю любовную линию. Но это поглощение было количественным, потому что качественно любовь оказалась прочнее, чище, трогательнее. В какой-то момент кажется, что любви в фильме ничтожно мало. Потом начинаешь понимать, что она подобно цветку на голой земле. Есть на чем глазу остановиться.
Предпродакшн (подготовительный период) и съемки прошли в таком бешеном темпе, что нельзя было остановиться, передохнуть, подумать. Слава тебе Господи, канва фильма была настолько четко сформирована в голове Павла Бардина — режиссера-постановщика и автора сценария в одном лице, что никаких отклонений не произошло.
130 человек (в это трудно поверить!) работали, как часы, ни разу не заикнувшись о деньгах. Искали места для съемок, так называемые «локейшны», тащили одежду, предоставляли квартиры для съемок, спали там же, где и снимали(сь), сколачивали и рисовали, строили и рушили, придумывали и пели, носились по всему городу, за его пределами и даже под землей.
Когда фильм состоялся (а начальную сцену снимали в заключительный день, и до этого момента никто не расслабился ни на мгновение), Бардин и Федоров смонтировали его настолько быстро, что стало даже немного неприлично перед коллегами по цеху. Но этот факт легко объяснить — весь фильм в голове у Бардина был готов давным-давно, а монтировать его было тем легче, что во всех сценах практически полностью отсутствовали перебивки и привычный киношный разноплановый монтаж. Плюс ко всему, Петр Федоров, собственноручно собравший предмастер на компьютере, оказался настолько организованным режиссером монтажа, что любая студия оторвала бы его с руками. Но поздно.
Федоров — наша звезда. Он был и хорош, и ужасен одновременно. На экране другой человек. Не наш Петя. Даже мурашки бегут по коже. После фильма он возвращался месяц, наверное. Теперь он снова с нами.
Вернулись все. Милейшие, добрейшие, семейные. Кастинг, конечно, был сумасшедшим — такие рожи на таких милых лицах.
Когда фильм был готов, больше всего Бардин боялся, что его не покажут. Его опасения были не напрасны, хотя и не до конца, слава Богу. Поначалу продюсеры, бежали от нашего творения, как от чумы. То есть, фильм смотрели, удивлялись, хвалили, обещали, а потом пропадали. Просили никому не говорить, что сотрудничали. Но сначала... Сначала каждый хотел что-нибудь исправить — потрет президента (или премьер-министра?) «разблюрить», героя Мерзликина вырезать, финал перемонтировать. Не дали.
Ишь, Мерзликина им вырезать! Андрей, снявшийся также абсолютно безвозмездно, поностальгировал всласть: «Мы вот «Бумер» тоже так снимали — авантюрно, без денег, в полной неизвестности, что будет дальше». Вырезать! Поди, в своем фильме ничего бы резать не стали?
Потом, когда с нашим коллективом заговорили на другом языке, даже не верилось. Анна Михалкова и Михаил Пореченков посмотрели фильм, и для него началась новая жизнь. Этот процесс уже не смог бы остановить никакой кризис, никакие технические сложности.
Честно говоря, снять фильм и довести фильм до проката — это очень разные задачи. С первой, как выясняется, мы справились. Со второй нам помогли сдюжить Анна Михалкова, Александр Роднянский, Александр Шеин и Георгий Лордкипанидзе и тот коллектив, что работает вместе с ними. Тоже решили рискнуть. Тоже скинулись. Тоже глаза горят.
Этот кино-проект стал для меня большим очарованием и разочарованием одновременно. В этом вихре я узнал много новых прекрасных людей, но и потерял старых друзей. Если хотите испытать самые головокружительные ощущения на свете, то снимайте кино. Если хотите спокойной жизни, хотите уверенности в затрашнем дне и людях, которые вас окружают, не снимайте кино никогда.
Все материалы раздела «История одной мафии»
